Я, вообще, спокоен к рыженьким, но эта сразу привлекла мое внимание. Она вошла очень резко, неожиданно, еще раскрасневшаяся, как от быстрого бега. Вся в желто-бежевых тонах (мы ведь, мужики, идиоты – не замечаем фасон и стиль, мы замечаем общий тон), взгляд в никуда, глаза блестят… Солнышко…
Вдруг оказалось, что я один в комнате, и она подошла ко мне. Но все время у меня было ощущение, что она не со мной общается, а со всеми сразу, кто побывал здесь раньше и будет через несколько дней ….
Она молча подошла ко мне, не глядя в глаза, с какой-то отстраненной полуулыбкой, погладила теплой ладонью по щеке. Запах соломы и полевых цветов сдавил мое сердце неясной тоской…
Потом она отошла на два шага и начала раздеваться. Мне слышался блюз. Она неспешно сбрасывала с себя лепесток за лепестком, а я стоял завороженный, и не мог сказать «нет». Бронзовое тело просвечивало сквозь оставшиеся одежды и эта недоговоренность, полунамек, лишали воли и отнимали все силы. Плавность движений гипнотизировала.
Но чем меньше оставалось одежд, тем холоднее мне становилось. А когда последние покровы должны были быть сняты, мне сыпануло песком в глаза, и по комнате пронесся ледяной ветер. «Надо закрыть окно», - подумал я, но не успел, потому что сверху, откуда-то с потолка пошел дождь. Холодный, колючий…
Она еще была здесь, но я чувствовал, что она растворяется во всей этой фантасмагории. «Постой, - закричал я, - как зовут тебя?»….
«Осень», - был ответ, и только эхо запрыгало по комнате…